Последняя миссия князя

Автор нисколько не претендует на пересмотр и достоверность некоторых эпизодов из жизни князя, изложенных в рассказе. Это чисто литературно-художественное произведение, цель которого – не установление подлинности исторических событий, а возможность представить читателю образ великого князя Александра Невского в ракурсе тонкого дипломата, истинного православного христианина и выдающегося политического деятеля своей эпохи.
С уважением автор.


В ту ночь великий князь Александр плохо спал – в городе назревали непредсказуемые события. Приехали за данью татары, и тех, кто не мог уплатить требуемую сумму, они насильно сводили на площадь, для угона в рабство. Народ стольного града Владимира волновался. Многие лишились в эти дни близких: отцов, матерей, братьев, сестер, и редко в каком доме не слышался безутешный женский плач. Пленники одним только своим видом вызывали жалость и сострадание горожан. Татары же держались высокомерно и вызывающе. На их счету уже было несколько смертей владимирцев, выступивших на защиту своих близких. Не спали в ту ночь и дружинники князя – Митяй и Кузьма. Чувство собственного бессилия, не позволявшее что-либо изменить в происходящем, подобно злому червю, будоражило их души.
– Слышь, Митяй! – взъерошил кудлатую голову Кузьма. – А давай поднимем дружину да перебьем поганых?
Митяй ответил не сразу. Отхлебнув медовухи из кружки, он задумался и немного помолчав, сказал:
– Перебить нетрудно, да что только потом будет? Придет басурманов тьма- тьмущая – мало не покажется.
– Боишься!? – взъерепенился Кузьма.
– Я смерти не боюсь, – спокойно молвил Митяй. – Ты бы лучше подумал о судьбе детей, стариков, матерей наших. Что с ними будет, знаешь?
– В леса уйдем, там татары не достанут, – отпарировал Кузьма.
Митяй ухмыльнулся:
– В медвежьих углах Русь с колен не поднять – это смерти подобно для нашего народа.
Кузьма тяжело приподнялся над столом:
– Ты прямо как наш князек размышляешь. Тот тоже татарам да ливонцам кум и сват. За одним столом сидит, девок красных за нехристей сватает, да ихних за наших бояр выдает. Неужели ты не чуешь, что он предатель?
– Ты князя не тронь! – нахмурился Митяй. – Я с ним и невскую кампанию прошел, и на озере Чудском с тевтонами рубился. Он не враг своему народу!
– Лизоблюды, льстецы, трусы вы с князьком вашим. За честь свою постоять не можете, – окончательно рассвирепел Кузьма и, опрокинув свою чарку, вскочил. – Даешь восстание! Смерть степнякам!
– Не глупи, Кузьма! – ухватил за плечо разбуянившегося товарища Митяй, но тот вырвался и, ударом ноги снеся с петель входную дверь, выбежал вон.
Под утро в городе произошел мятеж. Кузьма с частью перешедших на его сторону дружинников перебили немногочисленный татарский отряд и освободили узников, – народ ликовал. Однако князю Александру было не до веселья. Мятежников он наказать не мог: люди, праздновавшие освобождение своих родных и близких, просто не поняли бы его. Кузьма хоть и пришел с повинной, но было видно, что он, понимая свою триумфальность, абсолютно не намерен расставаться с репутацией народного освободителя. Ничем не оправданный авантюризм Кузьмы становился опасным. Нет, Александр не боялся потерять власть. Просто он отчетливо осознавал бесперспективность военной кампании, ослабленных междоусобными распрями русских княжеств, против монголо-татар. К тому же недальновидность и неудержимая тяга к вольнице простолюдинов не создавали должного противовеса дисциплинированному и закаленному в боях войску Золотой Орды. Опасения князя были небеспочвенны. Возбужденная победой, толпа уже вскрыла винные подвалы владимирских купцов – город бурлил.
Надо было срочно ехать с объяснениями в Золотую Орду – просить помилования восставшим. Это был вопрос жизни и смерти для десятков тысяч ни в чем не повинных людей, ибо татары очень жестоко карали мятежников, не оставляя в живых никого – даже детей. Александр, долго не размышляя, вызвал воеводу:
– Как закончится вино и народ протрезвеет – Кузьму с сообщниками под арест, но аккуратно, без шума. Сошлешь их в дальний монастырь, а народу объяснишь, что решение ими было принято самочинно.
– Здраво придумано, князь! – одобрил замысел воевода. – А охрану монастыря я обеспечу – мышь не пробежит.
– Ну и славно, – улыбнулся Александр. – Позови-ка ко мне Митяя, разговор есть.
В горницу князя вошел Митяй.
– Звал, княже?
– Садись, дружище, разговор есть. Собирай верных людей с дружины – завтра выезжаем в ставку хана. Возможно, едем на верную смерть, и об этом ты должен честно сказать им, – мне не нужны трусы.
– Будет князь, как ты сказал, – поднялся с места Митяй.
Александр обнял его:
– Даю день на сборы. Иди с Богом. Выезжаем послезавтра, поутру.
Ранним утром полсотни всадников оставили город. Выехав за ворота, князь остановил дружину и обернулся назад, прощаясь. В дальний путь их провожали многочисленные купола церквей увенчанные золотыми крестами и невесть откуда взявшиеся в этот ранний час хмельные гуляки на крепостной стене. Они улюлюкали, кривлялись и, показывая пальцем на отъезжающую дружину, выкрикивали оскорбительные непристойности. До Александра донеслось:
– Слюнтяи, предатели…
– Не обращай внимания, князь, – подавил было начавший раздирать Александра гнев митрополит Кирилл и благословил:
– С Богом!
Пыль, взметнувшаяся в небо от копыт лошадей, перешедших в галоп, плотной стеной размежевала отъезжающих и провожатых. Позади оставался мятежный город, впереди – непредсказуемая встреча с ордынским ханом Берке.
Ставка хана поразила прибывших дружинников своим великолепием. Сказочные дворцы с фонтанами, в которых чудно пели диковинные птицы, громадные базары, заваленные товарами со всего света, верблюды и арабские скакуны, тигры и львы в клетках, выставленные напоказ, бродячие факиры и циркачи – всего и не перечесть. Все это подчеркивало и превозносило могущество властителя Золотой Орды. Удивляло и обилие церквей, мирно соседствовавших с иудейскими синагогами, мусульманскими мечетями и буддийскими пагодами. Множество невольников создавало величие этого воистину сказочного города, среди которых Александр со спутниками со скорбью узнавали и русичей.
Принял хан князя с дружиной приветливо, хотя, несомненно, уже знал о случившемся во Владимире. Разместил воинов князя в просторных юртах, а Александра со свитой удостоил чести жить в своем дворце.
Настал час приема. Хан возлежал на шелковых перинах, набитых лебяжьим пухом, а изголовьем ему служили огромные подушки, украшенные причудливым орнаментом. Он нехотя потягивал из пиалы кумыс. Слева и справа от хана сидели его советники и толмачи-переводчики, сзади – два чернокожих невольника с опахалами и вооруженная охрана.
– Садись, Александр, – милостиво разрешил Берке и после традиционного расспроса о здоровье родственников и близких приступил к делу:
– Скажи, князь, зачем твои люди отказались платить дань и убили моих воинов? Разве я не охраняю покой и благополучие твоего народа от набегов ливонцев и шведов?
Александр поднялся и поклонился Берке:
– Спору нет, хан. Твои храбрые воины защищают мой народ, это так. Но велико и беззаконие, творимое ими. Они бесчестят наших женщин, убивают мужчин, а детей угоняют в рабство.
– Таков закон природы и воля Всемогущего, – воздел руки Берке. – Сильный имеет право получать удовольствие от жизни.
– Наша вера учит другому хан. Она запрещает грабить и унижать слабого, а любовь к ближнему ставит выше зова собственной плоти. Мой народ не понимает философии твоего народа, Берке. Поэтому прошу тебя простить моих соотечественников, а зачинщиков мятежа я сурово накажу.
– Ты храбр, Александр, – сощурил и без того узкие глаза хан. – Открыт и честен. Я даже не буду заставлять тебя проходить через очистительный огонь, по которому мои мудрецы смогли бы определить истинность твоих слов. Я верю тебе. Верю не потому, что ты ни разу не обманывал меня, а потому, что ты умен, князь. Только умные люди знают, что исключительно правда, как бы она не приятна и страшна не была, оставляет человеку шанс отойти к Всевышнему с чистой, незапятнанной душой. А посему в знак моего прощения и нашей старой дружбы осуши этот кубок, князь!
Хан отыскал глазами стоявшего поодаль слугу с кубком в руках и показал ему пальцем на Александра.
– Я знаю, что в этом кубке, хан, – сказал Александр, принимая подношение. – Но ради спасения моего народа я выполню твою волю.
Берке дождался, когда князь опустошит кубок и, удовлетворенно откинувшись на подушки, закрыл глаза. Прием был окончен.
Утром, выйдя из покоев ханского дворца, князь с Митяем и пятью людьми из свиты, жившими при нем, направился к юртам, где располагалась дружина. Недоброе предчувствие охватывало князя, и оно не обмануло. Подойдя ближе, он увидел обезображенные тела своих товарищей: все они были посажены на кол и обезглавлены…
В тот же день хан принял Александра. В ответ на немой вопрос князя Берке хитро сощурился:
– Мой народ не понимает философии твоего народа князь. По обычаям Орды, обидчики моего народа должны быть наказаны.
Лоб Александра покрылся испариной:
– Но они не убивали твоих воинов, Берке. Это сделали другие.
– Они одной крови, а потому должны отвечать за поступки своих сородичей – таков закон Орды. И что значит жизнь каких-то сорока человек по сравнению с твоей, князь?! Ты стоишь тысячу таких воинов, как они!
Выходя из ханских покоев, Александр обернулся:
– А ведь убитых тобой, Берке, несравненно больше.
– Сколько же? – улыбнулся хан.
– Ровно 1040 человек, Берке…
Хан продержал великого князя в ставке всю зиму. Между тем, жизненные силы оставляли Александра – он медленно умирал. Митрофан, митрополит созданной стараниями князя сарайской митрополии, почти ежедневно причащал князя в надежде на выздоровление. Но чуда не произошло. В Орде были слишком сильны традиции: Александру предстояло разделить участь своего отца – князя Ярослава, также отравленного медленно действующим ядом. Несмотря на это, Берке требовал от Александра русских ратников: он вынашивал в планах военный поход против иранского хана Хулагу. Александр, в свою очередь, умело используя свой дипломатический талант, под различными предлогами сдерживал набор рекрутов для ордынского войска. В конце концов, Берке сдался. Боязнь оказаться промеж двух огней – своим заклятым противником Хулагу и недовольных жестокими поборами русичами – пересилила личные амбиции хана. Устав от бесперспективности дипломатических баталий и видя прогрессирующее угасание князя, Берке, наконец-то, отпустил его домой.
По возвращении водным путем на родную землю князь, с остатками своей дружины, остановился на ночлег у небольшой речушки с причудливым названием Сарыса. Александра лихорадило: то бросало в жар, то пробирало его исхудавшее тело до самых костей нестерпимо леденящим холодом. Закутавшись в плащ, князь вышел из шатра и, минуя охрану, подошел к реке. Наклонившись к воде, он увидел в лунном свете свое отображение – седого, изможденного болезнью старика. Князь в отчаянии опустился на колени.
– Пресвятая Богородице, спаси нас, – прошептал он, припадая к земле.
Сколько времени пребывал князь в молитвенном состоянии – не вспомнить. Только очнулся он стоящим на вершине близлежащего холма, а взору его представилось чудное видение. Перед ним стояло два ряда дев, образуя между собой довольно широкий проход. Они явно кого-то ждали. И вот, наконец, появилась она – миловидная женщина восточной наружности, от лика которой невозможно было оторвать взгляд, – он прямо-таки светился любовью и кротостью.
– Мати неневестная! – только и смог вымолвить князь.
– Обернись назад, Александр! – услышал он ее дивный, мелодичный голос. Непостижимым образом, не открывая рта, Богородица общалась с ним. Оборотившись, князь в изумлении замер. Его взору открылся прекрасный город, расположенный на многочисленных холмах, в центре которого возвышался огромный храм.
– Диво дивное! – прошептал Александр.
Богородица со своей свитой исчезла, а сам князь, в мгновение ока, оказался посередине храма. Послышалось чарующее пение, и Александр увидел сонм ангелов, поющих под куполом церкви. Чувство неземного, необъяснимого восторга охватило князя. Подойдя к аналою, на котором лежала икона, Александр перекрестился и хотел было приложиться к ней, но что-то остановило его порыв.
– Святый благоверный князь Александр Невский! – в изумлении прочитал он надпись на иконе святого. Затем, внимательно вглядевшись в лик, князь замер:
– Царице небесная, да ведь это же я!
В тот же миг ангелы подхватили его и вынесли из храма, подняв высоко над городом.
– Смотри, князь, – послышался все тот же дивный голос Богородицы. – Это особый город, а ты удостоен чести быть его покровителем. Вместе с воинством небесным тебе предстоит защищать его, а сам город станет краеугольным камнем для всех врагов земли русской, об который разобьется любой, кто усомнится в истинности моих слов. Этот храм будет разрушен, как, впрочем, и сам город, но вера православная забвению на этой земле не предастся. Храм восстановят, и вместе с его возрождением начнется возрождение всей России. Сильно умножится христианская вера в людях русских, и непобедима будет держава сия!
Видение закончилось, и князь опять очутился на берегу Сарысы. С тех пор спутники князя с изумлением отмечали происходящие в нем перемены. Несмотря на усиливающуюся с каждым днем телесную немощь Александр преобразился духовно: исчезло страдальческо-болезненное выражение с его лица, а сам князь стал тих и светел. Но силы его были на исходе. Добравшись до Городца, небольшого городка на Волге, Александр в Федоровском монастыре святой Богородицы постригся в монахи и, приняв высшую степень монашеского послушания – схиму, смиренно отошел к Богу. Его земной путь был закончен, но память о нем в русском народе осталась жить вечно...

Сергей Пахалянц
г. Волжский Волгоградская область